Утром 4 октября 1970 года Дженис Джоплин не явилась в Sunset Sound Studios, где шла работа над альбомом. После того, как стало ясно, что и на телефонные звонки она не отвечает, Пол Ротшильд, мучимый дурным предчувствием, направил одного из помощников в номер 105 отеля «Лэндмарк Мотор» (Франклин-авеню, 7047). Попытки разбудить постоялицу стуком в дверь не увенчались успехом. Был вызван служащий со служебным ключом. Дженис лежала между кроватью и ночным столиком в короткой ночной рубашке. Губы её были в крови. Когда тело перевернули, оказалось, что у неё разбит нос. В кулаке она сжимала деньги: $4.50. Позже в книге воспоминаний Лора Джоплин по рассказам друзей и газетным репортажам восстановила картину последних часов своей сестры: «Дженис села на кровать, на ней были блуза и трусики. Она положила сигареты на журнальный столик и, всё ещё сжимая сдачу в руке, повалилась вперёд. Падая, она разбила губу об угол. Её тело так и осталось между столиком и кроватью…»
Несмотря на то, что вскрытие выявило большое количество опиатов в её организме, в ходе первого обыска в её номере отеля наркотиков найдено не было. Более того, многим показался странным тот факт, что прибывшая на место происшествия полиция застала прибранную комнату, без следов беспорядка. Возникло предположение, что некто, находившийся в комнате с Джоплин, уничтожил улики и скрылся. Другая странность состояла в том, что смерть, как было установлено, наступила спустя около десяти минут после инъекции. Такое могло произойти лишь, если бы Джоплин ввела себе наркотик подкожно, но известно, что этого она никогда не делала, стремясь к как можно более быстрой реакции. Всё это послужило причиной для слухов о возможном убийстве.
Некоторое время широко обсуждалась версия о самоубийстве; страховая компания по этой причине сначала отказывалась выплатить деньги семье покойной. Постепенно выяснилось, что у версии лишь один активный сторонник — Крис Кристофферсон (впоследствии его точку зрения поддержала Майра Фридман). Сэм Эндрю не считал такую возможность правдоподобной: по его словам, Дженис «была очень довольна тем, как шли дела с записью нового альбома, знала, что он получится превосходным, прекрасно ладила с музыкантами…». Эндрю считал, что она, «скорее всего, просто получила исключительно сильный, очищенный героин… известно ведь, что в тот уик-энд в Лос-Анджелесе было несколько смертельных передозировок». Той же точки зрения придерживалась Лора Джоплин, утверждавшая: дилер по имени Джордж, у которого Дженис покупала продукт, всегда заранее тестировал последний у местного фармацевта. В тот роковой вечер фармацевта на месте не оказалось, и Джоплин получила героин почти в 10 раз сильнее обычного. «Я считаю её смерть ужасной ошибкой. У неё не было ни депрессии, ни фрустраций. Она строила планы и с надеждой смотрела в будущее. Она даже сделала себе наконец-то причёску!» — вспоминала Лора Джоплин.
Сэм Эндрю считал, что Дженис стала жертвой безудержной страсти к наркотикам. Тим Аппело (в 1992 году) высказал иную точку зрения: он писал, что погубила Джоплин не столько жажда наслаждений, сколько трудоголизм. «Только героин позволял ей на следующий день сохранять свежесть, а это для неё было главное», — писал он.
Как отмечал впоследствии журнал Newsweek, смерть Джоплин могла показаться жестокой шуткой судьбы, ведь произошла она в тот момент, когда прежде беспорядочная жизнь певицы начала налаживаться: она собиралась замуж (за Сета Моргана), в течение пяти месяцев не употребляла героин. Однако известно, что Джоплин по-прежнему чувствовала себя одинокой; в ночь её гибели Морган развлекался в бильярдной стрип-клуба в Сан-Франциско. Новообретённое благополучие Джоплин было кажущимся, она не раз признавалась друзьям, что несчастлива. «Лучше мне не становится, наверное, я снова сяду на иглу», — признавалась она Крису Кристофферсону. Допуская, что смерть Джоплин явилась результатом несчастного случая, биограф Майра Фридман считает, что слово «случай» здесь следует понимать лишь в самом общем его смысле и что здесь имело место «неосознанное самоубийство».
Реакция прессы.
Сразу после смерти Дженис Джоплин журнал Rolling Stone посвятил её памяти специальный выпуск. «Она выбрала для гибели самое лучшее время. Есть люди, которые способны жить только на взлёте, и Дженис была как раз такой девчонкой-ракетой… Если предположить, что у человека есть возможность расписывать сценарий своей жизни, то, я бы сказал, у неё получился хороший сценарий, с правильным концом», — писал гитарист Grateful Dead Джерри Гарсия.
Дж. Маркс, рецензент New York Times, после выхода альбома Pearl написал: «Дженис Джоплин вернула новому поколению старый символ, став окончательным воплощением нашего ощущения трагедии; понятием, которым можно измерять уровень боли. Мы избрали её на роль типичного лузера, и она охотно и точно вписалась в неё. Она ни разу не разочаровала нас — ни в трагичности своей смерти, ни в ироничном блеске своего последнего альбома, названного «Жемчужина» — под этим прозвищем знали её некоторые близкие ей люди. Но для меня в заголовке альбома просматривается иной смысл. Постоянное болезненное раздражение — вот что рождает жемчуг, эту болезнь устрицы. Гюстав Флобер говорил, что художник — болезнь общества. Дженис была болезнью гигантского американского одиночества. Она — подлинная жемчужина.»
Останки Джоплин были кремированы на кладбище Мемориального парка в Вествуд-виллидж, штат Калифорния. Её прах был рассеян над водами Тихого океана вдоль калифорнийского побережья. Последними записями певицы стали «Mercedes Benz» и аудиопоздравление Джону Леннону с днём рождения от 1 октября, которое, как он позже говорил Дику Каветту, было доставлено к нему на квартиру в Нью-Йорк уже после её смерти.
Известие о смерти Дженис Джоплин явилось для всех, кто участвовал в работе над пластинкой, страшным ударом. Альбом был почти завершён, и Ротшильд оказался перед дилеммой: довести работу до конца самостоятельно или издать пластинку как незаконченный документ. Клайв Дэвис доверил продюсеру право на окончательное решение. Тот в конечном счёте решил закончить альбом, эту свою работу посвятив памяти певицы. «Это был бескорыстный, эмоционально иссушающий труд. Но я благодарен судьбе за то, что мы решили альбом завершить. Я очень горжусь этой пластинкой», — говорил он. Песню Ника Гравенитеса «Buried Alive In The Blues», к которой Джоплин так и не успела записать вокальную партию, было решено включить в альбом инструментальным треком.
Выпущенный в феврале 1971 года Pearl, по мнению большинства критиков, стал самой сбалансированной и органичной работой Дженис Джоплин. Он отразил её возросшее вокальное мастерство, соединив в отточенных аранжировках прежнюю эмоциональность и эффективную сдержанность. «Перед нами предстаёт новая, совершенная Дженис, в умении идеально сопоставить крайности напоминающая лучших джазовых певиц», — писал Дж. Маркс. Критик New York Times отмечал и мастерство The Full Tilt Boogie Band, группы, не злоупотребляющей сольными партиями, но состоящей с вокалисткой в гармоничном звуковом симбиозе.
«Представ перед слушателем совершенно иной исполнительницей, Джоплин «полностью изменила вокальный стиль… — возможно потому, что стала работать с хорошей группой, но ещё и потому, что сама она изменилась, повзрослела», — писал The American Record Guide. Журнал Time также отмечал, что Джоплин впервые проявила здесь способность взять свой вокал под контроль, добилась идеальной сбалансированности элементов, насытила работу многочисленными нюансами. «Pearl — не просто её лучший альбом, но и лучший альбом, когда-либо записывавшийся белой исполнительницей блюза», — утверждал рецензент журнала Уильям Бендер.
27 февраля 1971 года альбом возглавил Billboard 200 и продержался на вершине 9 недель. Отсюда же вышел и единственный чарт-топпер Дженис Джоплин в Billboard Hot 100 — композиция Криса Кристофферсона «Me and Bobby McGee». «Mercedes Benz», которую певица написала совместно с поэтом-битником Майклом Маклюром, и акустическая версия «Me and Bobby McGee» (две песни, которые, как пишет Макдермотт, «приоткрыли перед нами новую — ранимую и хрупкую Дженис Джоплин») были впоследствии включены в сборник «Janis».