Ты рождаешься в боли, и большую часть времени проводишь в боли. И чем больше боли — тем больше ты ищешь Бога.
В молодости мы выступали в Гамбурге, и там мы прыгали по сцене, вытворяли все те вещи, что артисты делают сейчас. Это не Пит Таунсенд придумал. Это то, что ты делаешь, когда нужно играть шесть или семь часов подряд. Нет выбора: ты разносишь все, шокируешь зрителей.
Когда я поступил в художественную школу, там была куча выпендрежных парней и девиц — в основном парней, которые ходили с краской на джинсах и выглядели как художники. И они все время обсуждали гребаные кисти и эстетику, и все они закончили либо учителями, либо вообще рисуют по воскресеньям как хобби. А я ничего не извлек из художественной школы, кроме развлечений, кучи женщин, алкоголя и свободы. Я получил безумное удовольствие, но с точки зрения искусства я не вынес оттуда ничего.
Я не выступал ради личного обогащения с 1966 года — с последнего концерта «Битлз». С тех пор каждый наш с Йоко концерт был направлен на благотворительность. Я люблю рок-н-ролл, чувак. Больше особо ничего и не люблю.
Если я играю на ритм-гитаре у Элтона Джона или у Дэвида Боуи, я делаю себя потише. Они хорошие артисты и мои друзья, они попросили меня — я иду и играю.
Иногда я завидую Элтону Джону. Берни Топин (английский поэт-песенник) присылает ему пачку стихов, и Элтон записывает песни за пять дней. Я так не могу. Я слишком эгоцентричен, чтобы использовать чужие слова. В этом проблема. Но это только моя личная проблема.
Сначала я набрасываю тексты на бумаге и оставляю до поры до времени. Потом возвращаюсь к ним, правлю раза три, а потом печатаю на машинке. В процессе набора я тоже вношу правки. Вообще все зависит от того, насколько легко приходят слова. Тексты могут меняться вплоть до записи — я всегда меняю слово-два в последний момент.
У всех есть взлеты и падения — мы же не машины. Что критики хотят от меня и Йоко? Чтобы мы покончили с собой или трахнулись на сцене? Когда битловскую «From Me to You» заклеймили в журнале NME как «The Beatles ниже среднего», я впервые осознал, что в этой системе нужно все время вертеться в колесе.
Знаете, какую критику получили альбомы Plastic Ono (супергруппа Джона Леннона и Йоко Оно, созданная в 1969 году)? Нас буквально пропустили через шредер. «Самоуверенное унылое нытье» — таков общий посыл. А все потому, что эти альбомы были про нас. Не про Зигги Стардаста и Томми (герой альбома Tommy группы The Who).
И это происходит не только со мной. Посмотрите на Мика Джаггера. Мик делает хорошую музыку вот уже 20 лет, но дают ли ему спуску? Скажут ли когда-нибудь критики: «Посмотрите на него, он номер один и выпустил прекрасную песню Emotional Rescue?» И помоги Господь Брюсу Спрингстину, когда они решат, что он больше не Бог.
У меня все в порядке. Я богат по английским меркам и среднеобеспечен — по американским.
Почему я хочу жить в Нью-Йорке? Потому что здесь веселее. Хотя некоторые думают, что я уехал из-за налогов — объяснять им, что это не так, бесполезно. Я всё оставил в Англии, даже вещи с собой не взял. Я просто приехал в Нью-Йорк по делу и остался. Мне нравится здесь. А где лучше?
Да, британцы склонны считать, что я их бросил. Они не говорят об этом вслух, но это очевидно из того, что они о тебе пишут. «Ты наc разочаровал!» или «Ты должен жить здесь вечно и гнить…». Нет, меня это не привлекает.
Мне приятно нравиться людям. Но я не собираюсь губить свою жизнь, чтобы угодить кому-либо.
Я не лучший отец на земле, но я стараюсь. Я раздражительный и впадаю в депрессии. Я то отдаляюсь, то приближаюсь, и моему сыну Шону приходится это терпеть. Не знаю, как это отразится на нем в последующей жизни.
Да, я написал о сыне песню «Beautiful Boy». Но это легко — как нарисовать картину. Наверное, было бы лучше потратить это время, чтобы поиграть с ним в мячик. Для меня это сложнее всего… играть. Я могу что угодно — рисовать, придумывать вещи, смотреть с ним телевизор, разговаривать с ним или читать ему. Но не играть.
Иногда мне кажется, что Пол Маккартни нравится Джулиану (старший сын Леннона) больше. У меня забавное чувство: думаю, мой сын хотел бы, чтобы его отцом был Пол. Но, к сожалению, ему достался я.
Все эгоистичны, но так называемые творческие люди особенно эгоистичны. Мы одарены даром любви, но любовь — это хрупкое растение… Его нужно постоянно подпитывать. За ним нужно постоянно ухаживать.
Наше расставание с Йоко было неудачей. Знаете, обычно так говорят про брак: этот брак был неудачей. В нашем случае все наоборот.
Мы знали, что когда-нибудь снова сойдемся. Пусть через десять лет — но это бы случилось. Я не знаю, как это работает. Но мы бы точно даже не стали бы заморачиваться и разводиться. Когда вы живете раздельно — вы, по сути, и так разведены.
До появления христианства японцы были абсолютно раскрепощены сексуально, как жители Таити, — это было естественно для них. Христиане не позволяют тебе иметь член и яйца.
Попросите воинствующего революционера показать революцию, которая привела насильственным путем к тому, что было обещано — в России или где угодно еще. Они разрушают все до основания, а затем строят что-то новое, и те, кто строит, становятся новым истеблишментом. Протест должен быть ненасильственным.
Насилие порождает насилие. Это закон вселенной. Есть множество способов бороться за мир: улыбаться во имя мира, мочиться во имя мира, ходить в школу во имя мира — или не ходить.
Что доставляет мне умиротворение? Мир, тишина и пианино. В общем-то это всё. И иногда появиться на каком-то мероприятии. Просто чтобы доказать, что я все еще жив.
У каждого из нас внутри Гитлер и Христос. Наша задача — развивать хорошую часть себя. Если долго созерцать цветок — ты познаешь ответы на все вопросы. Так же и с музыкой.
