Отношения Ника Кейва с отцом и его смерть, когда Нику было девятнадцать лет, дали существенный импульс литературным изысканиям будущей рок-звезды и заложили основу для его художественной карьеры в целом. Сам артист делает красноречивое заявление в дебютной лекции «The Flesh Made Word»:
«Когда я вошел в подростковый возраст, мой ныне покойный отец решил, что пришло время насытить свое чадо определенной информацией. Когда мне было 13, он пригласил меня в кабинет, запер дверь и начал читать пунцовые пласты текста из «Тита Андроника» Шекспира, сцены душегубства из «Преступления и наказания» и целые главы «Лолиты» Набокова. Отец горячо махал руками и говорил: «Это, малец, и есть литература». Ему казалось, что он вверял мне запрещенные знания. Я же сидел и слушал безумные словеса и был счастлив примкнуть к его странному, аномальному миру».
В некотором смысле его песни насыщены тем, что его отец постулировал как «запретное знание». Более того, Кейв имитирует выбор отца и примыкает к так называемой темной литературной традиции, частью которой были все озвученные произведения — мощные изображения самоволия, убийства и безумия, считавшиеся опасностью для установленного порядка вещей. Например, «Лолиту» консерваторы встречали с презрением, «Тита Андроника» викторианская аудитория табуировала за явную демонстрацию насилия, а сам Набоков жестко критиковал «Преступление и наказание» в своих лекциях по литературе: «Отсутствие вкуса у Достоевского, его однобокие отношения с людьми, страдающими префрейдистскими комплексами, то, как он купается в трагических злоключениях человеческого достоинства — этим трудно восхищаться». И тем не менее эти тексты стали вдохновением для австралийского музыканта и наши отражение в его лирике наряду с другими авторами, подчас неожиданными, в виде оммажей, цитат, аллюзий и пародий.
1. «There She Goes My Beautiful World» (2004)
Каждый раз, когда Ник Кейв обращается к вопросам языка и литературы, появляется Набоков: в форме дискуссионного автора или «ученого в носках». Возможно, теперь, в возрасте 60 лет, Кейв стал зеркальным отражением не только своего отца, но и Набокова. Лекции, которые он вел в 90-х, становятся ключевыми в экзегетике Кейва. В отрывке «The Secret Life of the Love Song» певец захватывает дихотомию красоты и безжалостности и характеризует себя как автора: «Слова терпят. Плоть — нет. Поэт всегда выйдет победителем. Я ловлю души для Бога. Я прихожу со своей сетью для бабочек. Я ловлю куколок, а затем вдуваю жизнь в их тела и швыряю их к звездам на волю Господа». Есть только один известный автор и по совместительству лепидоптерист, т.е. специалист по бабочкам. Это Владимир Набоков.
В повествовании главного поп-хита «Where the Wild Roses Grow», записанного с Кайли Миноуг, молодая школьница соблазняется зрелым мужчиной, который приносит ей розы только чтобы убить ее на второй день. Причем, именно Кейв олицетворяет эту дьявольскую фигуру, тогда как сама песня — изображение невинности, украденной молодости и потерянного рая. Само место Миноуг в литературном мире Кейва тоже символично. Она — пример концентрированного, отполированного поп-артиста, который позволяет дьяволу входить в ее образ и наполнять любовь противоположностями: красотой и злом одновременно.
Другой текст Кейва более прямолинеен. «There She Goes My Beautiful World», один из ключевых треков «Abattoir Blues» (2004), рассказывает о рабочем процессе известных авторов: «Джон Уилмот сочинял свои стихи, пораженный сифилисом; Набоков писал на библиотечных карточках при кафедре в носках; Святой Иоанн Креста сотворил лучшие вещи, будучи заточенным в клетку; Джонни Сандерс едва дышал, когда придумал «Chinese Rocks».
Здесь присутствует ряд знаменательных, но неоднозначных тропов. Прежде всего, смешение реальности и фальшивки. Кейв намеренно коверкает имя Набокова и приравнивает рок-музыканта Джонни Сандерса к писателям благодаря песне «Chinese Rocks», хотя он даже не участвовал в ее написании. Джон Уилмот, опять же, известен титулом второго графа Рочестера, но строчка «riddled with the pox» относится скорее к поэзии, пронизанной непристойными сатиресками. Второй слой «There She Goes My Beautiful World» касается нравственности. Граф Уилмот прославился не только поэзией, но кутежами и любовными проделками при дворе. У Сандерса был знаменитый роман с шестнадцатилетней групиз Сейбл Старр во времена NEW YORK DOLLS, уничтоживший личность молодой девушки, как она признавалась впоследствии. Тем временем Иоанн Креста наиболее известен за прозаический трактат «Темная ночь души», где говорится о духовном кризисе запустения на пути к единению с Богом. В лирике Кейва, как и в предисловии «The Flesh Made Word», Набоков оказывается в колоде трансгрессивных персон, которые понимали зло, но были в равной степени обращены к эстетике искусства.
2. «Higgs Boson Blues» (2013)
Философия дороги как метод трансгрессии и эскапизма играет важную роль в творчестве Кейва. Очередной принцип можно найти в песне «Higgs Boson Blues» с альбома «Push the Sky Away» (2013). Главный герой едет в Женеву, предположительно в ЦЕРН, с аватарами Роберта Джонсона и Дьявола на заднем сидении. Здесь инвестиции вокалиста в миф, а также в литературные традиции и поп-культурные деноминации объединяются.
Роберт Джонсон, как объясняет Грейл Маркус в «Истории рок-н-ролла в 10 песнях», играл блюз в Миссисипи. Его фотографий не сохранилось — только записи дурного качества и полуправдивые мифы. Один из них гласит, что в какой-то момент Джонсон исчез на год для того, чтобы вернуться в качестве блестящего гитариста. Ходили слухи, что он продал душу дьяволу в обмен на непревзойденное мастерство. Его первая запись «Terraplane Blues» характеризуется как одна из важнейших для жанра.
Самое интересное в объединении персонажей у Кейва — появление неназванного третьего: в данном случае Фауста из «Трагической истории» Кристофера Марло. Пьеса английского драматурга и трагика говорила о человеке, который пошел на сделку с Люцифером ради знания и могущества. Но вместо того, чтобы использовать силу во благо, доктор Фауст посвятил время постыдным забавам, а когда пришло время платить по счетам, не нашел в себе силы раскаяться. Строчка «Роберт Джонсон и дьявол — не знаешь, кто кого поимеет» внезапно оказывается в фокусе.
И снова о дороге, а точнее — о скорости. Французский социолог Жан Бодийяр отмечает, что «вождение — это захватывающая форма амнезии», тогда как его современник Поль Вирильо расширяет идею и позиционирует ускорение как цель технологий, мечту «улететь в неизвестность». Это сродни критике современности, которая направлена на то, чтобы найти как можно больше технических протезов, расширяющих восприятие. В конечном счете это «неумолимо ведет к уничтожению врожденных человеческих ощущений». Чем выше ускорение — тем сильнее побочный эффект в виде утраты информации о месте и времени, вплоть до точки, где места и времени не существует. То есть ускорение, по мнению Поля, мотивирует человечество к застою, изоляции в комнате, полной экранов, и порождает пикнолепсию, провалы сознания.
Теперь детально остановимся на месте под названием ЦЕРН (CREN). Это ускоритель частиц, давший миру доступ к миниатюрным кирпичикам вселенной, которые раньше мог видеть один только Бог. Тем самым человечество «ускорило» божий промысел до такой степени, что сам Бог растворился в забвении. Таким образом ЦЕРН — научное воплощение мечты Фауста, знание, которым в эпоху Елизаветы владел лишь Люцифер. Аналогичным образом исчезновение Джонсона, невозможное в современном мире, и его сравнение с поп-звездой Майли Сайрус, которая фигурирует в песне «Higgs Boson Blues», можно истолковать как гвоздь в крышку гроба мифа и смерть сакрального, покуда отныне все освещено прожекторами.
3. «The Mercy Seat» (1988)
В конфессиональных вопросах Кейв неоднозначен. Образ Христа его скорее тревожит, нежели утешает. Иисус для него является идеалом превосходства творческого духа. Его протесты против лицемерия религиозных лидеров того времени — доказательство о высшем призвании Иисуса, его умении отвести взгляд от забот смертного царства к чему-то вечному. Это задача истинного художника, по мнению музыканта. В своем предисловии к «Евангелию от Марка» Кейв написал, что Христос «пал жертвой недостатка воображения, его распяли гвоздями человеческой пустоты». Европейский хит «The Mercy Seat» — это запрос на тему справедливости и закона, написанный с точки зрения человека из камеры смертников, который сопоставляет Божий престол с электрическим стулом. Композиция полна христианских мотивов: престол упоминается в «Пятикнижии» в истории о Ковчеге Завета, многократно повторяющиеся строчки «Око за око и зуб за зуб» отсылают к книге Левит, а сам герой сравнивает себя с Иисусом в стремлении «покончить с попытками измерить правду».
Критики отмечали автобиографический характер трека. Кейв использует «Писание» для самоопределения, а также как средство избежать посредственности. Вместо того, чтобы рассматривать христианские учреждения как ворота в рай, он критикует их мягкую дезинформирующую догму. Отвергая прочность Церкви, вера Кейва стала колебательной, экзистенциальной и неопределенной. Для него вера — это не приверженность ортодоксу, а экспериментальная сила, которой нужно допытываться, изредка над ней издеваться, а затем вновь возвращаться к ней.
4. «Hamlet (Pow, Pow, Pow)» (1981)
Песня «Hamlet (Pow, Pow, Pow)» — интерпретация одноименной пьесы Шекспира от пяти молодых австралийцев THE BIRTHDAY PARTY, написанная под воздействием психотропных веществ в 1981 году. Данная версия, рассказанная от лица Офелии, противоречит исходному материалу. В пьесе любовный интерес главного героя, Офелия, совершает самоубийство и тонет с гирляндой символических цветов после убийства ее отца Гамлетом — это одно из самых красивых описаний смерти в английской литературе.
Кейв же не просто вверяет в руки трагического героя оружие, но превращает его в американского гангстера 40-х годов, однако в глазах артиста датчанин и убийца из песни обременены одной и той же тяжелой ношей, которая не может найти выхода в обществе. В пантеоне Ника Кейва они стоят бок о бок со Святым Себастьяном, Игги Попом, Дракулой, Бетховеном, Федором Достоевским, Горбуном из Нотр-Дам де Пари, Капитаном Ахавом и Иисусом Христом. Он всегда будет на одной стороне с гениями, уродами, монстрами и изгоями, противостоящими обществу, которое не способно их уместить, потому что для него общество не просто ненавистно — оно обречено вне зависимости от идей позитивистов, эмпириков или неомарксистов.
5. «Saint Huck» (1984)
Другой случай, когда Ник Кейв пересказывает историю известного персонажа, это «Saint Huck» — первая песня, написанная в составе группы NICK CAVE AND THE BAD SEEDS. Учитывая увлечение вокалиста южной готикой на этом этапе карьеры, его выбор рассказать про Гекельберри Финна имеет смысл. Версия вокалиста столь же мрачна и интенсивна, как и следовало ожидать от «телепортации» любимца Марка Твена из Миссури в самое сердце «громадного непристойного» города. В руках Кейва, неуклонно следующего традициям гротеска американского Юга, Гек превращается из невинного добродетеля в отчаянного негодника, потерянную душу, которая пробирается сквозь греховное болото. Все заканчивается катастрофой: герой подсаживается на иглу, устраивает ограбление и в самом конце ловит пулю.
6. «Red Right Hand» (1994)
Этот полукомичный мелодраматический взгляд на роман Стивена Кинга «Противостояние» рисует макабрическую фигуру, появившуюся на краю города. Название происходит из эпической поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай», где писатель стремился «пути Творца пред тварью оправдать»: «Возмездье длань багровую опять/ Вооружит, чтоб пуще нас терзать/ И хляби ярости Господней вновь/ Отверзятся, и хлынет пламепад/ С Гееннских сводов». Мильтон был полностью слеп, когда сотворил свой magnum opus, первую поэму, написанную белым стихом.
Примечательно, что в поэме строчка «Red Right Hand» является ссылкой на карающую руку Бога, тогда как по тексту самой песни она принадлежит скорее Сатане в тусклом черном плаще (либо злонамеренному Богу) и предостерегает об опасности сделки с дьяволом.
Те же строчки Кейв использует на следующем альбоме «Murder Ballads» в 1996 году. «Song of Joy» — история человека, который женился на женщине по имени «Радость». Она родила ему трех дочерей, но вскоре вся семья была жестоко убита, а отец, он же рассказчик, стал бродягой и просит пустить его на порог. Так у слушателя возникает подозрение, что он и есть убийца, оставивший на месте преступления надпись «Его красная правая рука». В конце трека бродяга произносит: «Я ж и на солнце погружен во тьму» — и это тоже цитата из поэмы Мильтона «Самсон-борец».
7. «More News From Nowhere» (2008)
Уильям Моррис — английский классик и ярый социалист, представитель второго поколения «прерафаэлитов». «More News From Nowhere», как следует из названия, отсылает к его произведению «Вести из ниоткуда или Эпоха спокойствия». Это был взгляд поэта и художника на будущее, в котором царит гармония человека и среды, где не существует голода и принуждения, а стимулом к работе является жажда творчества. Как писал историк-марксист Артур Лесли Мортон: «Многие писали утопии, в которые можно поверить. Но Моррису удалось изобразить такое место, в котором хочется жить».
Песня Кейва, выпущенная в 2008 году, напротив, рассказывает о бесполезности поиска утопии, об устаревании и о том, как время все сводит к «вестям из ниоткуда». Важны и художественные средства. В своем рассказе певец принимает мифическую фигуру Уллиса. Песня полна завуалированных отсылок на «Одиссею» Гомера (включая Циклопа и Сирен из третьего куплета и Калипсо из четвертого), в том числе структурных. Повествование разделено на эпизоды, в каждом из которых персонаж сталкивается с теми или иными событиями. Однако в отличие от Улисса, персонаж Кейва не путешествует в географическом плане (от Трои до Итаки), а остается на неоднозначной территории под названием «нигде».
8. «Fleeting Love» (2008)
В 1957 году Ричард Хоггарт написал в книге «The Uses of Literacy» про людей «выкорчеванных и тревожных». Этот словооборот он применил к талантливым мальчишкам-стипендиатам послевоенной Британии, которые родились в рабочем классе, но повысили статус с помощью образования и навсегда покинули родные общины. Для такого человека, вырванного и озабоченного, слово «дом» утратило смысл. Более того, солидарность рабочего класса постепенно разваливалась. Его члены, соблазненные тем, что Хоггарт называл «миром сладости», т.е. чувственными развлечениями Голливуда, вырывали их из культурной герметики и швыряли в неизведанные пространства.
Зигмунт Бауман в своей книге 2003 года «Liquid Love» усугубляет эту идею, отказываясь от классового разделения вообще. По мнению польского философа, фиксированные и долговечные связи с семьей, социумом, религией и любовью ослабевают. Для описания этой эпохи он использует метафору «текучая современность» — переход от структурированного мира, обремененного сетью социальных обязательств, к миру гибкому, текучему, свободному от границ и условий. Отношения в глазах новых «вырванных и тревожных» подобны сиропу, слишком сладкому в неразбавленном виде. Самое глубокое желание эпохи — создание приемлемого баланса между безопасностью и свободой.
Эту концепцию «мимолетной/ текучей любви», явно или косвенно, отражает песня NICK CAVE AND THE BAD SEEDS «Fleeting Love» с пластинки «Dig, Lazarus, Dig!» 2008 года.