Эрик Бёрдон родился 11 мая 1941 года в английском городе Ньюкасле во время немецкой бомбардировки. Позже он скажет, что его взрастила война. Когда пришло время выбирать, он поступил в школу искусств, увлекался джазом, а потом блюзом — так было со многими. Он стал тем, чье имя (вне зависимости от будущих и предыдущих заслуг) последовательно попало сначала в рок-энциклопедии, а потом в Зал славы рок-н-ролла, когда в 1964 году его группа The Animals выпустила свою версию «The House Of The Rising Sun» и на какое-то время подвинула на Олимпе других коллег по цеху — всех тех, кого потом назовут Британским Вторжением.
До The Animals эту вещь (автор которой точно неизвестен, но предполагается, что текст сочинили Джорджия Тернер и Берт Мартин, а музыка заимствована из английской баллады), исполняли многие: и Джош Уайт, и Пит Сигер, и Боб Дилан — но только в исполнении этой группы она получила ошеломляющую, ни с чем не сравнимую известность. И дело не только в гениальной аранжировке Алана Прайса — услышав однажды голос Бёрдона, его уже невозможно забыть или с кем-то перепутать. Говорят, именно после успеха «Дома Восходящего Солнца» Дилан взял в руки электрогитару. Так родился фолк-рок.
Потом было много чего: распад оригинальных The Animals, новые составы и скачки вокруг названий — сначала Eric Burdon And The Animals, потом New Animals — смены состава, заплывы в психоделику, работа с фанк-группой War, которая на проверку оказалась наиболее успешным проектом певца после The Animals, и которую Бёрдон довольно быстро оставил, и никто толком не знает, почему; запись альбома на пару с кумиром детства — блюзменом Джимми Уизерспуном, съемки в кино и на телевидении, две автобиографии. Но все это меркнет рядом с отблесками былой славы.
Снова и снова вместо разговоров о новых проектах и творческих планах Бёрдон вынужден отвечать на совершенно другие вопросы. Об Алексисе Корнере, о The Beatles и The Rolling Stones, об Эрике Клэптоне и даже Эде Салливане. И еще о Джими Хендриксе. Всегда о Джими Хендриксе. О том, кем они были друг для друга, в каких кругах вращались, и что случилось с ним самим, когда Хендрикса вдруг не стало. 60-е не отпускают тех, кто был их свидетелем.
Бёрдон любит повторять простую, в сущности, вещь, что вся его музыка — это отражение жизненного опыта. Его всегда привлекала исключительно черная культура. Главное из того, что он вспоминает о тех временах — дорога, переезды, визит к Джону Ли Хукеру, выступления с Чаком Берри, самые причудливые джем-сейшены. Он вспоминает, как привыкал быть единственным человеком с белой кожей на сцене, как он постепенно становился там своим — вот что было по-настоящему важно.
Чтобы увидеть новость полностью, перейдите на полную версию страницы